К осени, увидев что все тайное становится явным, новая заведующая Людмила начала превентивную шпионскую деятельность направленную на удаление инакомыслящих, с этой целью она отвлекала от себя внимание тем что стала приписывать всем окружавшим ее сотрудникам то , чем она в действительности сама занималась изо дня в день. Даже медлительная Маша Успенская внезапно у нее стала воровкой и неблагонадежной девушкой. Вадим – очередной лаборант зообазы у нее также входил в разряд жуликов. Безуспешно она пыталась и на меня навесить ярлык подозрительного субъекта, но все эти попытки с крахом провалились. Моя репутация осталась непоколебимой.
— Ты не знаешь, куда делся крольчонок! — утвердительно спрашивала наша Людмила Михайловна, встречая меня случайно в дверях зообазы. После вопроса не ожидая ответа, она поворачивалась своей кормой начиная движение в противоположную сторону.
— Еще один?, — отвечал я, и оправдываясь: Я не брал! — однако видел уже спину удалявшейся заведующей от себя.
И мы с сотрудниками ЦСЮНА часто смеялись по поводу россказней заведующей.
— А что там делаешь на птичьем рынке! Алекс? Нехорошо! Попугаев продаешь? — откровенно веселился Аркаша из отдела аквариумистики. Он сидел у своих аквариумов и по обыкновению сонно прикрывал глаза.
— Да нет, перья от них загоняю по спекулятивной цене, — в тон ему подыгрывал я.
— Как неучтенные перья продавал? А ты сдал перья в бухгалтерию? – надсаживался Аркадий.
— У нас еще одного крольчонка украли, — сообщал я.
— Да!? — удивлялся Аркаша.
— До того украли двух птенцов арлекина из гнездовых домиков, — вспоминал я.
— Очень ловкий товарищ! Думаю, скоро примется за розовощеких неразлучников, — делился своими соображениями Аркаша. — А ты над скворечниками краску повесь, азотнокислое серебро, когда он будет доставать, то краска на него и выльется, — принимался советовать мне наш аквариумист.
— да, но ведь пока я ее буду вывешивать я и сам покрашусь! — соображал я.
Наш веселый орнитологический гений — Алексей Мурашов — у нее вызвал тоже раздражение. Ещё бы, это был ее прямой конкурент к бюджетным деньгам. Этого она не могла допустить. Алексей выписывал на орлов и других хищных птиц и зерноядных и насекомоядных диких птиц массу продуктов- и мясо, и морковку, и творог, и сгущенное молоко. Глубокая зависть обуяла нашу новоявленную заведующую и она стала на него наговаривать директору станции Подтыкану В.Г.
— У Мурашова птицы много жрут мяса, — обычно вполголоса она сообщала Подтыкану. Подтыкан выпрямлял голову, которая у него вечно как то криво располагалась на шее. Поэтому при ходьбе он как то всегда смотрел вбок и искоса.
— Мясо!? — звучно, на ходу, он комментировал слова заведующей.
— Да, да! Мясо! Мясо! — повышала голос наша толстушка — белая тетя. Для большей солидности она обыкновенно бродила в белом халате по всей станции и зообазе усиленно притворяясь зооинженером и ветеринарным врачом одновременно.
— Надо урезать! Они нас сожрут! — постоянно капала она ему. И Подтыкан урезал всем хищным птицам мясо. Хищные птицы остались без пропитания. Они смотрели на нас голодными глазами и отказывались есть морковку и картошку которую рекомендовала нам для пропитания наша белая тетя. Сначала, мы покупали мясо в магазине на свою зарплату, однако хищных птиц было много, а зарплаты нам платили мало и поэтому купленного мяса нам стало катастрофически не хватать. Следующим этапом мы выстроили скандинавскую ловушку- вороны ловились , но не в таком количестве как в зоопарке- было просто мало ворон в округе. Нам пришлось охотится за голубями лазая при этом по ночам по Московским чердакам в жилых домах. Потом Мурашов стал забивать на корм беспризорных собак искусно орудуя при этом короткими палками. Многих он увлек, и его наиболее взрослые юннаты, вместе с ним принялись махать палками над головами бедных животных. Какое -то время мы держались на убийстве ни в чем не повинных московских синантропных животных, но вечно так не могло продолжаться. Забивал их со своей командой Мурашов, а в мою обязанность входило разделка бесконечных туш и скармливание их хищным птицам. В один из прекрасных дней Мурашов А.М и я подали на стол Подтыкану заявления об уходе. Мы не могли больше оставаться в ЦСЮНЕ, так как мы медленно но верно превращались в убийц животных, а доселе мирный и веселый коллектив центральной станции Юных Натуралистов стал превращаться в интригующее сообщество с взаимными подозрениями. Все подпитывалось дикой воровской энергией самой новоявленной заведующей, не устающей уносить государственную казну в машину жигули. Она страдала неуемной манией клептомании.
Последнее изменение: Май 24, 2022, 6:20 д.п.