Назад в Калмыкию к птицам!
Голубое небо, и оттуда струи воды падают на меня , отрываясь от водопада где то сверху. Воронки летают среди брызг водопада, с веселым щебетанием проносясь мимо, и я плыву и лечу среди птиц водопада и пью искрящуюся холодную воду… Внезапно щебетание ласточек превратилось в мерное позвякивание и поскрипывание машины , руль равномерно двигается у меня перед глазами и чья то рука держит руль со стороны пассажирского левого кресла направляя машину в нужную сторону.
«Опять заснул» за рулем пронеслось у меня в голове… и опять передо мной полупустыня, надоедливо не меняющаяся день за днем, бежит за окнами нашего пикапа. Макс, этот добрый орнитологический гений, не стал в очередной раз меня будить во время езды по полупустыни. И действительно! Зачем! Навстречу автомобили не попадались, и кроме ополоумевших орнитологов носящихся по Калмыкии в это время года и суток кроме нас никого не ожидалось. Также не было и более менее внятной автодороги, да и грунтовой дороги тоже — мы двигались прямиком по степи. Под колесами выжженная земля, по которой каким то чудом из последних сил цепляясь за жизнь стелилась сухая низкорослая трава.
Наша экспедиция по изучению птиц Калмыкии и их болезней продолжалась уже который день, заставляя нас все глубже и глубже влезать в бескрайние дали калмыцкой степи. «Ты не гони, Вов!» — внезапно после многих дней нашей езды вдруг очнувшись, заявил Макс — «Часто бывает, что машины влетают в различные ямы в степи и ломаются!» — «Да нет!» — засмеялся я — «Я полностью контролирую ситуацию! Все видно как на ладони, да и скорость у нас небольшая! Я осмотрел горизонт, не предвещавший ничего плохого. При этих словах машину подбросило и она, заглохнув, повисла задним колесом над какой то чудом оказавшейся в этом месте яме. «Я же говорил!» — ехидно заметил Макс. С этими словами он вывалился из автомобиля и пробежав к заднему колесу радостно заверещал: «Мы провалились в нору корсака!» И точно: заднее колесо равномерно крутилось в аккурат над круглой дырой уходящей куда то внутрь земли. Впрочем, для нашего пикапа преодоление такой преграды не оказалось чем то сложным и, фыркнув, наша машина спокойно вылезла на заднем ходу из ловушки, приготовленной, видимо, специально для нас коварным зверем. То тут, то там на земле пестрили многочисленные норы семьи корсака расположившейся среди небольшого пятачка земли.
Июньская Калмыкия — это самое жаркое место во всей России, в чем нам пришлось убедиться, сделав первый шаг по раскаленной полупустыне. Только предусмотрительно захваченные две 90 литровые канистры с водой, доставленные прямиком из Московского госпиталя птиц «Зеленый попугай», лежали непреодолимой преградой между тепловым ударом и нашей экспедицией. Впрочем, чабаны, повинуясь зову пустыни всегда щедро делились с нами своей привозной водой — однако же даже они испытывали недостаток в живительной влаге. Холодильник вместе с кондиционером для проб молотил изо всех сил, стараясь хоть как то снизить температуру до уровня, приемлемого для хранения собираемых нами проб крови от диких птиц. И, к чести сказать, достаточно успешно справлялись со своей работой, да так что, когда у двух членов нашей экспедиции появились клинические предвестники теплового удара — тошнота и головная боль — они были успешно удалены путем извлечения из холодильника немного растаявшего, но очень холодного льда, который после прикладывания к голове и телу быстро удалял угрожающие симптомы перегрева.
Марево жары поднималась ежедневно с 9 утра и продолжалась вплоть 19 часов, после чего солнце теряло свои силы и температура становилась относительно приемлемой для наших северных организмов. Впрочем, местные калмыки тоже страдали от изнывающей дневной жары и удивленно восклицали когда из жаркого воздуха внезапно появлялись наши автомобили: «Зачем вы приехали сюда в это время, когда стоит такая жара?» Степные птицы то тут то там прятались от палящего солнца, используя любую маломальскую тень находящуюся в пустыне. Тень от столбов электропередач пользуется повышенным спросом среди животных населяющих попупустынные ландшафты Калмыкии: это местные кондиционеры! Тени похуже — это низкорослая травка под которым прячутся многочисленные жаворонки. Степные орлы-родители, раскрывши свои крылья, нависают над своими детёнышами, пытаясь уберечь их от зноя.
В прошлый раз, когда я был в Калмыкии в феврале, я радовался внезапной весне: в ту пору в остальной части России стояли суровые морозы. Скачкообразная температурная разница между зимой, весной и летом сделала относительно бесплодной на деревья этот край и поэтому, если и встречаются здесь деревья, то только в виде одиноко стоящих кустиков с ветками, в жаркую погоду усыпанными воробьиными птицами и прочими пернатыми: каменками-плясуньями, степными и малыми жаворонками, сизоворонками, удодами и щурками отдыхающие от зноя в тени куста. Многие птицы, ища вожделенную тень, несутся в тени наших движущихся машин, перемещаясь при этом на довольно таки большие расстояния. В некоторых местах полупустыни переходят в фрагменты настоящей пустыни с классическим движущимся песком, подхватываемый ветром а при сильном порыве устраивая настоящее шоу из песчаных локальных бурь.
Но чу! Однажды ночью наш вечерний лагерь постиг ураган с грозой и долгожданным дождем. Палатки срывало, уносило прочь в небо, уносило в небо различную лагерную утварь. «Перевертыши» грустно шутил Владимир, глядя как срываемые палатки уносило прочь, при этом они переворачивались в различных направлениях в воздухе и радовали своих зрителей то крышей, то своим черным зеркальным полом. Многие из нас боялись покидать палатки, логично предполагая, что они лишенные тяжести человеческих тел будут срываться и улетать прочь в пустыню… Крыша палаток трещала и гнулась вниз, хлопая своим потолками по отдыхающим человеческим телам...
Одним из любопытнейших видов птиц, обитающих в Калмыкии, является степной орел — это величественная птица органично вписалась в здешние суровые условия, используя в качестве пищи многочисленных сусликов и пищух, и не брезгуя змеям и различной падалью попадающейся в бескрайних калмыцких степях, впрочем, изредка и чёрный гриф попадается рядом со степным орлом. Эта потустороняя птица восседая на красной почве придает своим видом ощущение инопланетной земли. «Это гриф! Черный!» — радостно вопит Макс прикладывая к глазам бинокль… Гриф терпеливо ждет нашего неспешного приближения к нему и дает вполне себя сфотографировать. «Какие кадры!» — удовлетворенно вздыхает Макс после лихорадочного звона внутреннего зеркала своей волшебной фотокамеры. Гриф обалдев от наглости неуклонно подъезжающей машины наконец-то неспешно раскрывает свои крылья и улетает к своим собратьям расположившихся на пикнике где-то вдали, да так что даже в 16 кратные бинокли их с трудом удается распознать по длинным шеям, на которых вертятся грифовые головы с большими ресницами. Явно прилетевшие с далеких Кавказских гор, где они обыкновенно размножаются, за вкусной калмыцкой бараниной или верблюжатиной, которая нет-нет, да и попадается в качестве аппетитного с их точки зрения стола, чего не скажешь о нашем восприятии подобного угощения: вид раздувшегося в области живота мертвого барана побуждал нас ускорять свои шаги для того чтобы как можно быстрее миновать столь вонючее и неаппетитное зрелище. Однако для обоняния черного грифа это ровно запах чудесных кавказских специй на шашлыке с аппетитной поджаристой корочкой! «Съешь меня!» — взывает запах протухшего верблюда к черному грифу, и тот, приглашая с собой своих собратьев, устремляется в калмыцкую землю как в самый дорогой пятизвездочный ресторан на пятерых.
Щурки, шныряющие в тени деревьев, а если там находятся древние колодцы с водой, пьющие вместе с воронками живительную влагу. Многочисленные осторожные удоды, стабильно не дающие сделать с себя качественный портрет, улетающие словно утки после весенней охоты при виде человека. «Неужели на них охотятся?» — задумчиво ною я куда то в пустоту во время очередного удодистого неудачного кадра. И только позже, на берегу одинокого озера в Калмыкии, один удод дал себя заснять, а потом вдруг, вспомнив о своей ошибке, все-таки скрылся в степной пыли. Удод летом не столь редкая птица и любой терпеливый наблюдатель за птицами их может углядеть и в средней полосе России. Совсем необязательно за удодами ехать в Кальмыкию или в Израиль, где, к слову сказать, удод является национальной птицей. В любом случае это эффектная птица, вдруг появляющаяся как мираж перед глазами, сравнимая по красоте оперения пожалуй с такими тропическими птицами как попугаи. Это праздник экзотических птиц: наряду с золотистыми щурками они приятно оживляют наши леса и поляны, демонстрируя собой своеобразную радужную весточку из Африки.
А пока редкие деревья в пустынных саваннах Калмыкии привлекают к себе массу птиц — они там сидят и буквально балдеют, развлекаются, одним словом развлекаются, напоминая немного туристов, развлекающихся в бассейне где-то на курорте Испании или Египта. Они играют с друг другом, ссорятся или просто сидя отдыхают в самой горячей точке России — Калмыкии. В дальнейшем, какое же было наше удивление найти в этой безводной земле самое настоящее огромное болото где отдыхали многочисленные стаи и даже стада караваек (ибисов), белых и серых цапель и разной другой пернатой живности. Думается это место, наряду с многими другими — национальное достояние Калмыкии, тем более дикие птицы не разочаровывают своих нетерпеливых наблюдателей, показывая себя во всей красе в своих повседневных птичьих хлопотах…
Владимир Романов,
Ассоциация любителей птиц России,
Госпиталь птиц «Зеленый попугай»
Июнь 2015.
Дата новости: 01.06.2015
